Лех Леха Рассказывает: Рав Исроэль Зельман
Пожилой человек, приехавший из маленького еврейского городка, буквально - спустившийся с гор в нашу непростую реальность, надышавшийся загрязнённым воздухом, жаловался мне, как сейчас помню, вовсе не на экологию и - даже - не на то, какими названиями и определениями наградили его в метро местные аборигены. Прожив многие годы в Общине, среди людей, которые без всякого пафоса и - даже - особенного смысла, просто c "по факту" называли друг друга братьями, пожилой человек не понимал, почему то, что предстало его наивному взору в соответствующих местах мегаполиса, носит высокое звание "Еврейской Общины". Пропуская те по существу риторические вопросы изумлённого гостя, которые касаются структуры и принципов функционирования здешних "ячеек", расскажу о самом сложном и спорном отрывке того тяжёлого разговора. "А как Вы понимаете, что такое хахам?" - вполне дружелюбно поинтересовался пожилой человек. Такой вот вроде бы общий вопрос, но (то ли - по выражению лица собеседника, то ли - по направленности предыдущего обсуждения) я почувствовал, что изложением талмудической теории ограничиться не удастся. Как и ожидалось, едва я успел начать унылое повествование о "великом значении", "огромном влиянии" и т.д. - мудрецов в нашей "древней традиции", собеседник тактично остановил меня и сказал: "Знаете, у нас хахамы всегда были самыми бедными людьми в городе-" Это замечание, которое никак не назовёшь невинным, обязывало меня хотя бы попытаться "защитить тяжёлую позицию", создавшуюся в этом месте нашего культурного пространства. Мудрец, Раввин, Духовный Наставник - мчащийся (на заднем сидении лимузина) из шикарного офиса в умопомрачительную квартиру; калейдоскопично меняющий костюмы, галстуки, туфли, телефоны и прочие аксессуары; "блистающий" в обществе политиков и предпринимателей гораздо чаще и, главное, охотнее, чем среди вечно чем-то недовольных, с чем-то пристающих единоверцев, - как я мог всё это объяснить? Единственное "оправдание", которое я слышал на момент тогдашнего разговора, заключалось в следующем. Очень известная мишна в трактате "Пиркей Авот" патетически призывает: "Хлеб с солью ешь, и воду из маленькой кружки пей, и на земле спи, и жизнью бедственной живи и над Торой трудись. Если ты делаешь так - счастлив ты и хорошо тебе: "счастлив ты" - в этом мире, и "хорошо тебе" - в мире грядущем". Кое-кто из нынешних мудрецов, не желающих ограничиваться хлебом и водой, приводил такое объяснение этого отрывка талмуда: "если ты делаешь так" - сказано в мишне, то есть - нечего, мол, других критиковать - иди-ка сам спи на земле, пей воду с солью или что там- Подобный, с позволения сказать, "аргумент", показался мне не неуместным в разговоре с простым, бедным человеком, выгнанным войной из родного дома. Сославшись на "сложность вопроса" и дефицит времени, я резко куда-то заторопился, отложил разговор и, углубившись в источники, обнаружил примечательнейший отрывок (на заданную тему) в книге Сатмарского Ребе "Диврей Йоэль". Отправной точкой для как всегда захватывающего путешествия по своему громадному собранию Святых Книг рав Йоель выбирает маленькое "грамматическое уточнение". В начале нашей главы ("иди себе (лех леха) - в землю, которую Я укажу тебе) имеется странное выражение. Если вдуматься, "арэка", традиционно переводимое как "укажу тебе", на самом деле, правильнее было бы перевести как "покажу тебя". С этой вроде бы мелочи начинается, как это часто бывает, целое долгое разбирательство. Первая остановка - книга "Седер Олам", где, как и в некоторых других объяснениях, рассказывается, что знаменитый исход Авраама из Харана происходил в два этапа. В возрасте семидесяти лет праотец отправился в Землю Кнаан "в гости" и взял с собой только племянника Лота (В Торе: "И пошёл Аврам, как сказал ему Всевышний, и пошёл с ним Лот"). Там, на Святой Земле, праотец заключил "Союз между частями", разгромил четырёх царей и - вернулся в Харан. Далее, уже "справив" семидесятипятилетние, праотец выехал "на постоянное место жительства" в Израиль и, на этот раз, захватил с собой жену, племянника, воспитанников (прозелитов) и всё имущество. (В Торе: "И взял Аврам Сарай - жену свою, Лота - сына брата своего, всё имущество, которое нажили, и души, которые сделали в Харане"). Далее рав Йоэль цитирует знаменитое пояснение раби Моше бен Нахмана (Рамбана), где раскрывается смысл "первого испытания": праотцу не было названо то место, куда предстоит "идти", и, поэтому, до прихода в конечный пункт, путешествие с прекрасными обещаниями по прибытии представляло из себя сплошные скитания и мытарства "от места к месту, от племени к племени". На такую "прогулку", пишет рав Йоэль, праотец предпочёл не брать дорогую супругу, дабы не подвергать "неприятностям странствий и передвижений" ("Цар ниднуд ве-тилтуль"). В книге "Незер акодеш" объясняется смысл вышеописанной двухэтапной репатриации. Единственной веской причиной временного возвращения в Харан были, как представляется, те самые (упомянутые в пасуке) "души, сделанные в Харане", то есть, прозелиты, геры, которых праотец собирался привлечь к вере в Единого Б-га в промежутке между поездками. Остаётся установить причину, помешавшую Аврааму "оприходовать" новообращённых до первого отъезда в Землю Кнаан. Разрешая поставленную проблему, рав Йоэль цитирует, среди прочего, отрывок из книги "Йитав Лев". Автор, дедушка рав Йоэля, объясняет слова Торы из следующей главы, рассказывающие, что "Авраам, дети его и дом его после него будут сохранять дорогу Всевышнего - ради того, чтобы привёл Всевышний на Авраама то, что говорил ему". Вроде бы, написано, что праотец и его потомки будут идти по Б-жественному Пути ради исполнения всех многочисленных обещаний Творца, то есть - ради награды. Утверждение, которое, как очевидно, не может относиться к нашему отцу-основателю: у такого святого человека существует более серьёзные причины соблюдать заповеди (а "приз", который, конечно, будет, - это неизбежное следствие, а не цель). Оказывается, то, что написано в Торе об "исполнении обещаний", касается потомков Авраама (то есть, в том числе, нас с вами), которые зачастую ну просто не в состоянии что-либо соблюдать без изначального объявления "условий". В обсуждаемом отрывке Свитка Вс-вышний выражает "сдержанный оптимизм" по поводу такого специфического варианта Служения - "за награду": да, не идеальная мотивация; но - лучше так, чем никак. Что же привлекает или отталкивает (на первых порах) тех не самых "сознательных" индивидуумов, которые "идут" в религию, как на выгодную, перспективную работу? Прежде всего, это - финансовое и социальное положение "деятелей культа". Воистину, если такой деятель еле сводит концы с концами, не водит дружбы с власть имущими, и, при этом, постоянно болтает про какие-то "интеллектуальные и духовные преимущества" своего культа, кому нужен такой культ?! Нет, перед первым путешествием в Святую Землю праотцу нашему Аврааму, находившемуся тогда в общепринятом статусе "чудака" (к тому же - малообеспеченного), просто не на что было рассчитывать в таком "тонком деле", как агитация за монотеизм. Только вернувшийся - после громких побед над царями, после присвоения месту сражения имени "Эмек аМелех" ("Низина Царя" - в честь победителя) - мог праотец привлечь под флаги своей веры новых истых сторонников: вот это - "культ", вот это - "Б-г", - и никаких туманных рассуждений! Что ж, лучше так, чем никак. Почему лучше? Талмуд обязывает надеяться: постепенно, по мере проникновения в Традицию, мотивация новообращённого начнёт меняться - в сторону понимания самоценности Мудрости, самоценности Святости, - дайте срок- Кроме прочего, рав Йоэль цитирует из мидраша, что Ицхак и Яаков, оказывается, тоже занимались подобным "привлечением под знамёна" под лозунгом "лучше, чем никак". (В частности, Яаков "хотел пожить благополучно" после возвращения от Лавана именно для того, чтобы его образ, то есть - "образ монотеиста", был максимально привлекателен для окружающих дикарей. Ибо с дикарями тоже кто-то должен вести работу). Так и начинается глава: "иди в землю, в которой покажу тебя", то есть, современно выражаясь, разрекламирую тебя для более успешного привлечения к твоей вере. Озадаченный беженец из далёкого еврейского городка выслушал меня не без интереса, однако, насколько я заметил, без энтузиазма. "Скажите, а почему про этих людей, которых привлекли наши Отцы, ничего дальше не говорится? Куда они все делись? Ведь в Египет с Якобом пришли только семьдесят человек - дети и внуки Якоба!" Этот вопрос был риторическим. Скорее, это был вообще не вопрос, а утверждение. Мне показалось, что, задавая его, осознал это и мой собеседник. Я тяжело вздохнул, он покачал головой, обсуждать было больше нечего-