Мецойро Рассказывает: Рав Исроэль Зельман
Сложная и, как многие отрывки третьей книги Торы, кажущаяся "несовременной" подробная процедура очищения прокажённого, которая описана в нашей главе, раскрывается в классических объяснениях на фоне главной "этической причины" болезни. Традиционно приводимое в большинстве источников разъяснение (в качестве главного повода для тогдашнего наказания гниением тела) связано с грехом злословия. Некоторые этапы вышеупомянутой процедуры прямо трактуются в связи с этим очень распространённым нарушением (в частности, Раши приводит, что две птицы, которые использовались во время очищения, намекали на "деяние злословия", производимое с помощью характерного "чирикания": такое вот замечательное определение для "злых языков").
Все наиболее известные отрывки Мидраша, относящиеся к этой теме, сконцентрированы именно в объяснениях нашей главы. Первая из историй (может быть, самая известная и поучительная) такова. После начальной цитаты ("и это будет законом прокажённого в день очищения его"), приводится ещё одна строка (очень знаменитая, "крылатая" фраза) из 34-го псалма Давида ("Кто - человек, желающий жизни (э-хафец хаим)?..") и рассказывается о загадочном "бродячем торговце". Он ходил по пригородам города Ципори (населённого во время оно великими мудрецами Талмуда) и многократно зазывал: "Кто хочет приобрести эликсир жизни?". Крики торговца услышал сидевший поблизости раби Янай и сказал: "Подойди и продай мне!". Торговец вынул книгу "Псалмов Давида", показал мудрецу строку "Кто человек, желающий жизни?" и пояснил: Что написано после этого? "Сохрани язык свой от зла, и уста - от обмана; отдаляйся от злого и делай благое". Сказал раби Янай: Также царь Шломо провозглашал и говорил - "хранящий уста свои и язык свой - хранит от бед душу свою". И сказал (ещё) раби Янай: Все дни мои читал я эту строку (из псалма Давида), и не знал, как она объясняется, - пока не пришёл этот торговец-
Приведённый отрывок из Мидраша вызывает множество вопросов. Во-первых, почему в словах торговца присутствует слово "приобрести" ("лемизван"), употребляемое обычно в случаях, когда речь идёт о каких-то затратах (а не о получении информации или "чтении морали")? Во-вторых, что нового узнал раби Янай, заявивший о каком-то важном открытии (которое сделал для него торговец)? В-третьих, непонятны повторы в обеих цитатах (из двух великих царей): почему говорится и про "уста", и про "язык", какая бы потерялась деталь, если бы было написано (и там, и там) о необходимости "хранить от зла" что-то одно?
В трактате Талмуда Авода Зара (на девятнадцатом листе) излагается нечто похожее на вышеприведённую историю из Мидраша, однако - с некоторыми существенными отличиями. Вместо торговца там зазывает народ известный раввин (раби Александри), да и в самом выводе из слов царя Давида появляется некое очень странное, с первого взгляда, предположение: "Может быть, скажет человек - сохранил я уста свои от зла, пойду и лягу спать (в дословном переводе - нагло, демонстративно "пойду спать" - "этгарэ бе-шина")? Учение говорит: отдаляйся от зла и делай благое", то есть, нужно "творить добро", а не просто "не высказывать ничего, подпадающего под запрет злословия". Очевиден вопрос: откуда вообще может взяться такая идея - что при соблюдении указания "хранить язык" разрешено всё бросить и, не соблюдая никаких других заповедей ("не творя добро"), сбежать от мира и демонстративно предаться сну? Какую именно неправильную позицию развенчивает здесь раби Александри?
Отвечая на вышеприведённые вопросы, Сатмарский ребе формулирует и описывает, пожалуй, главную сложность, связанную с соблюдением заповеди "сохранности уст". С одной стороны, многочисленны и известны высказывания мудрецов о страшном, воистину катастрофическом вреде, приносимом её нарушениями (в частности, в Талмуде, в трактате Эрехин, этот грех ставится рядом с самыми ужасными, что позволило одному из великих комментаторов Торы, раби Шломо-Эфраиму неоднократно написать в своей книге "Кли Якар" такую, например, фразу: "Три основных преступления - идолопоклонство, разврат и убийство, а также - "злой язык", стоящий всех их, вместе взятых). С другой же стороны, на нас возложена функция "протестовать против нечестивости поколения" (лимхот аль прицут а-дор), не "помалкивать" в присутствии "действующих злодеев", и, тем более, не льстить им. Эта обязанность раскрывается, в том числе, в объяснениях раби Моше бен Нахмана (Рамбана) в начале главы "Экев". Великий законодатель и знаток "Скрытой" Торы пишет о том, что "Писание предостерегает от всяческого трепета перед сильными нарушителями Закона, как сказано в самом тексте Торы - "не бойтесь человека, ибо Закон - от Вс-вышнего", то есть, что нельзя молчать из-за страха перед ним (перед злодеем) или его родственниками". Из-за этого, разъясняет Сатмарский ребе, очень тяжело исполнять, как положено, заповедь "сохранения уст". Ведь стоит хоть немного преувеличить усердие, и сразу начинаешь нарушать что-то другое, то есть - молчать тогда, когда, наоборот, следует высказывать принципиальную позицию. В связи с этим, очень важным и интересным становится исследование другого (не менее "крылатого") высказывания царя Шломо. Мудрейший из мудрых как-то проконстатировал (уже на закате религиозно-политической деятельности - в книге "Коэлет"), что "нет человека праведного на земле, который сделает благое и не согрешит". Спрашивается: что утратит эта фраза, если из неё изъять (не дай Б-г, конечно) целых три слова ("который сделает благое")? Получится просто и понятно - нет праведника, который иногда, кое в чём бы не проштрафился. Оказывается, есть разные "виды" праведников. Как объясняется (в связи с Ноахом и всемирным потопом) в книге "Бер Маим Хаим", бывают праведники, которые "делают благое" (как мы формулировали вначале - "творят добро"), а есть, которые благого не делают. К наиболее странно выглядящей категории последних относятся люди, почти не заметные для других, постоянно занятые изучением святых книг и молитвой, практически безвылазно пребывающие в домах учения и не соприкасающиеся с окружающим "не святым" миром. В Талмуде, в трактате Кидушин об этом сказано "хорош для небес и плох для творений". К первой же (высочайшей) категории праведников относятся те, кто ещё и успевает выбираться (причём, постоянно) из "кабинетной тиши", из чистой, высокодуховной атмосферы дома учения - к обыкновенным людям, и обучает их тому, как следует идти по "дороге Вс-вышнего". Это сказано в словах Царя Шломо: нет такого праведного человека, который делает благое (то есть, близок к людям, обучает и наставляет их), и, при этом, полностью избегает нарушений (прежде всего, в области того, что связано с речью, то есть - того, что легче всего нарушить). Находясь в гуще, скажем так, не самых красивых и правильных личностей и явлений, духовный наставник вынужден проходить по исключительно тонкой и постоянно извивающейся нити: с одной стороны, он должен изобличать зло и его проводников, а с другой - сохранять уста от греха "злословия".
В связи с этой принципиальной этической дилеммой разъясняется и история про торговца. Бродя по городам, этот праведный человек учил людей тому, как нужно соблюдать заповедь "сохранности уст". Духовное совершенство в её исполнении (названное в Мидраше словом "Жизнь") не достигается одним молчанием. "Желающий жизни (э-хафец хаим)" должен именно ценой огромных усилий "приобрести" (точно выбранное торговцем определение) это умение "правильно пользоваться речевым аппаратом". То есть, точно по тексту царя Давида: во-первых, беречь язык от зла (не высказывать ничего плохого о людях), а, во-вторых, беречь уста (такое же "удвоение" встречали и в первом высказывании царя Шломо) от слов лжи, отделяться от зла (протестовать против него) и делать (реально насаждать) благое (то есть, не льстить злодеям, чтобы не сказать чего-то запрещённого, и даже не молчать, ибо, по законам Талмуда, это считается признанием, поддержкой действий, происходящих в этом молчании). Задумавшись об этом кажущемся противоречии (между запретом высказывать одно и заповедью высказывать нечто очень похожее), раби Янай, слушавший (в Мидраше) разъяснения торговца, привёл аналогичный отрывок из царя Шломо и добавил: всю жизнь читал эту строку из псалмов, и не знал, что в ней скрыто. Обсуждая эту возможность сочетания столь сложных, почти взаимоисключающих практик, раби Александри (в Талмуде) решительно отринул предположение "демонстративного отхода ко сну" (то есть, отсутствия действенного, активного влияния на мир, отказа от "разборок" с фронтально наступающим злом, а то ведь можно - не то, что сделать - сказать что-то неверное, нехорошее-).
В Талмуде упоминаются четыре великих человека, умерших исключительно потому, что людям (после первородного греха) "свойственно умирать", то есть - сохранивших на протяжении всей жизни идеальную праведность. Это - Биньомин, двенадцатый сын праотца Яакова; Амрам, отец учителя нашего Моше; Ишай и Килав, отец царя Давида и один из его сыновей. Эти люди были абсолютно безгрешны. Однако, их, при всём огромном уважении, нельзя сравнить с величайшими личностями нашей истории: Авраамом, Ицхаком, Яааком, Моше, Аароном, Давидом- Хотя к последним, при желании, предъявить претензии можно. Их поведение - в следствие активнейшего участия в Жизни, влияния на людей - не было идеальным. Но именно они называются "праведниками, делающими благое".